Все и побыстрее - Страница 4

— Значит, вы оригинальны?

— Я бы назвал это другим словом — «талантлив». Да, я талантлив. И очень.

— Мне выпало большое счастье разговаривать с вами. — Непроизвольным движением головы Гонора откинула назад густые черные волосы; спина ее выпрямилась, маленькие округлые груди напряглись.

— Англичанам свойственно все подвергать сомнению, но я не собираюсь в угоду вам менять свои взгляды.

— От скромности вы не умрете.

Дерзкий ответ вырвался непроизвольно, и сердце Гоноры сильно забилось. Ее опыт общения с мужчинами ограничивался разговорами с застенчивыми прилежными мальчиками — зубрилками, как назвали бы их в Америке. Все, что от них требовалось, это быть приятными собеседниками. Сейчас же Гонора поймала себя на мысли, что ей интересно, какого цвета волосы на груди у этого мужчины — такие же светлые, как брови, или же соответствуют цвету волос на голове. Ресницы ее затрепетали, и она покраснела.

Улыбнувшись, он бросил на нее быстрый, но внимательный взгляд, что заставило ее покраснеть еще больше. Затем незнакомец заглянул в ее темные, как вишни, глаза, за которые отец звал ее «моя португалочка».

— Скажите мне, — попросил незнакомец, глядя через комнату на собравшихся в гостиной людей, — если оригинальность не представляется вам положительной чертой характера, то какого вы мнения о них? Отличительная черта этих людей — стяжательство, хотя никто из них в этом не признается.

— Осмелюсь заметить, что это непременный ингредиент хорошей жизни, — отпарировала Гонора.

— Глупости. Мне кажется, вы совершенно не меркантильны.

— О нет! Просто я стараюсь называть вещи своими именами. Как хорошо, когда тебе не приходится бегать в поисках работы.

Он с интересом посмотрел на нее.

— Искать работу? Вы не производите впечатления девушки, стремящейся сделать карьеру.

— Однако я пытаюсь. — Голос Гоноры, мягкий и нежный, дрогнул. Всегда неуверенная в себе, она абсолютно терялась, когда приходила в агентство по найму.

— О чем вы задумались?

— Просто витаю в облаках. — Гонора овладела собой.

— Думали о работе, — незнакомец весело рассмеялся. — Во всяком случае, я никогда не поверю, что вас интересуют только деньги. С такими глазами, как ваши, невозможно быть стяжательницей, Моника Силвандер.

Он знает, кто она! Девушка почувствовала себя задетой.

— Мне нужно было сразу представиться, — заметил он с легким шутливым поклоном. — Я Курт Айвари. Моя фамилия звучит так же, как и название материала, из которого сделаны эти клавиши. — Он слегка коснулся пальцами клавиш, и они зазвучали.

— Я Гонора, — прошептала девушка.

— Что?

— Я не Моника, а Гонора.

— Гонора, я работаю у мистера Талботта. Он попросил меня сказать вам, что его машина отвезет вас с сестрой домой.

Так вот откуда он знает ее. Все так просто, а она-то думала!

— В этом нет никакой необходимости, — ответила она почти резко.

— Вы рассердились?

— Я не хочу обсуждать это с вами.

Курт внимательно посмотрел на нее.

— Нет, вы не рассержены, вы смущены.

Гонора почувствовала, что краснеет.

— Дядя Гидеон очень добр к нам, но мы с сестрой хотели прогуляться.

— Не будем спорить. Дядя хочет, чтобы вас отвезли домой, а его решения не обсуждаются. — Несмотря на насмешливый тон, в его голосе чувствовалось уважение. Курт тронул струну арфы, раздался долгий, протяжный звук. — Я считал, что Ленглей сильно преувеличивает, рассказывая о своих дочерях. Сейчас я понимаю, что ошибался.

— Вы знаете папу… вы знакомы с моим отцом?

— Я же сказал вам, что я инженер.

— Простите. Как глупо с моей стороны. Конечно, вы должны знать его.

— Он вами очень гордится и называет «мои три грации».

— О, Курт, — прервал его женский голос, — Курт.

Прислонившись к косяку двери, на них смотрела изящная молодая женщина. Она была одета в длинное, доходящее до щиколоток платье с узким лифом и широкой юбкой. Она была почти безгрудой. Каштановые волосы женщины были стянуты узлом на затылке. В длинных пальцах дымилась сигарета. Она не была красивой — впалые щеки и выдающаяся вперед челюсть не способствовали этому, — но она была похожа на герцогиню Виндзорскую, и как в герцогине, в ней был особый шик.

— Ну-ну… — протянул Курт, — итак, ты наконец решилась на это.

— Дорогой, я пила чай, затем снова чай. Какая скука. Мама сказала мне, что ты появился совсем недавно. — Судя по манере говорить, выделяя отдельные слова, молодая особа была американкой. Гонора почувствовала свою незначительность.

— Я был в нашей компании в Окленде, — ответил Курт. — Имоджин, это племянница миссис Талботт, Гонора Силвандер. Гонора, разрешите представить вам Имоджин Бурдеттс.

— Примите мои соболезнования. Мне ужасно жаль вашу тетю, — сказала Имоджин почти небрежным тоном.

— Спасибо, но я никогда не видела ее.

— Гонора только что приехала из старушки Англии, — заметил Курт.

— Да, я это поняла по акценту. — Имоджин даже не взглянула на Гонору. — Курт, мама хочет поговорить с тобой. Я заявляю это официально, чтобы ты потом не смог сказать, что тебя не предупреждали.

— Теперь — долг зовет. — Кривая ухмылочка снова появилась на его губах. Курт посмотрел на Гонору. — Уверен, что мы как-нибудь столкнемся с вами снова.

Гонора проследила, как пара прошла через анфиладу комнат, ненадолго задержалась около сидящих на диване дам, затем подошла к задернутому шторами окну.

Курт стоял спиной к Гоноре, но по оживленному лицу Имоджин она поняла, что он вел с ней беседу в свойственной ему манере добродушного подшучивания.