Все и побыстрее - Страница 37

— Я заказал в номер легкий ужин.

— Чудесно, — ответила Кристал. — Все прошло очень хорошо, как ты полагаешь?

— Если не считать твоего опоздания. Мне нужно научиться терпению, не так ли, миссис Талботт?

Теплая улыбка Гидеона успокоила Кристал, девушка немного расслабилась. Она прошла в спальню и принялась распаковывать чемодан, на котором уже висела бирка пароходной компании. Гидеон молча наблюдал, как она раскладывает по ящикам тонкое шелковое белье. На его губах блуждала загадочная улыбка. Кристал взяла косметичку и отправилась в ванную.

Прошла вечность, прежде чем невысокий молодой официант вкатил в номер тележку с жареным филеем и дымящейся вареной картошкой на большом серебряном блюде. Он открыл бутылку шампанского.

— Это подарок нашего отеля.

Дождь на улице прекратился, и тишину гостиничного номера нарушали лишь звон серебряных приборов и громкое чавканье Гидеона. Кристал выпила шампанского и сейчас нехотя ковыряла в тарелке.

— Нет аппетита, дорогая? — спросил Гидеон ласковым голосом.

— Я слишком много съела дома, — соврала Кристал. — Знаешь, Гидеон, я никогда еще не останавливалась в настоящем отеле, но во время путешествия мы будем снимать дома. Сначала в Богноре — это курортное местечко, затем виллу в Грейт-Миссиндене. А в Сан-Франциско мы могли бы пожить пару дней в пансионе… — Голос Кристал сорвался.

Гидеон швырнул салфетку на стол и сжал кулаки. Редкие волосы на его голове встали дыбом, словно маленькие антенны.

— Пора, — пробурчал он, — пора, — и направился в спальню.

Кристал ушла в ванную. Она приняла душ, сбрызнула себя дорогими духами и надела тончайшее шелковое белье. Руки ее дрожали. Что же будет? Справившись с волнением, она решительно вошла в спальню и прислонилась к дверному косяку, позой и улыбкой напоминая героиню фильмов тридцатых годов.

Заложив руки за голову, Гидеон лежал на кровати поверх одеяла.

Расстегнутая на груди пижама позволяла видеть его заросшую волосами грудь. Сдвинув брови, Гидеон смотрел на нее. Пуговицы на его ширинке были расстегнуты, и оттуда вылезло что-то твердое. Кристал хотела убежать, сославшись на болезнь, но ее благородное сердце не позволило сделать этого. Пришел час расплаты за норковую шубу, бриллианты, дорогую одежду, приемы, за все то, что ей сулило будущее всеми уважаемой миссис Гидеон Талботт.

— Я погашу свет? — спросила Кристал.

— Нет. Разденься.

— Прямо сейчас? Ты хочешь, чтобы я сняла пеньюар?

— Да, и рубашку тоже.

— Может, ты лучше разденешь меня в постели?

— Я приказываю тебе снять все. — В его голосе не было ни капли нежности.

Кристал медленно развязала ленточки, и пеньюар снежным облаком упал к ее ногам.

— Быстрее, — закричал он. Голос Гидеона был хриплым.

Пальцы Кристал дрожали: она никак не могла развязать бант на рубашке.

— Быстрее снимай рубашку, Кристал! — снова закричал Гидеон.

Кристал дернула бант и спустила рубашку, обнажив маленькие крепкие груди, красивый изгиб бедер и светлый треугольник пушистых волос.

Кристал сознавала силу своего прекрасного маленького тела, но сейчас ей было страшно.

«Хватит трусить», — приказала она себе и сделала шаг к кровати.

И здесь, на этой большой гостиничной кровати, началась ее пытка. Гидеон не целовал ее, не ласкал ей грудь. Спустив пижамные брюки, он навалился на Кристал всей тяжестью своего тела и вошел в нее, совсем сухую. Разорвав то, что служило неоспоримым доказательством ее девственности, он погрузился еще глубже. Кристал закричала. Боль была нестерпимой. Так она кричала от боли только в десять лет, когда, катаясь на роликовых коньках, упала и расшибла себе локти и колени.

— Гидеон, ты делаешь мне больно, — взмолилась она.

Он даже не отреагировал на ее жалобу. Мускульная машина продолжала работать, всем своим весом вдавливая Кристал в жесткие пружины. Хриплое дыхание Гидеона сопровождалось громким скрипом кровати и завываниями Кристал, которые напоминали звук полицейской сирены. Ее пот смешался с потом Гидеона, и вся она была окутана парами тяжелого винного перегара.

Спустя пятнадцать минут, показавшихся Кристал вечностью, Гидеон испустил крик, который можно было услышать в соседних номерах, дернулся, снова закричал и упал на нее всей тяжестью своего тела.

Вся постель была в пятнах крови. Кристал поднялась и, пошатываясь, побрела в ванную. Внутри ее все болело.

— Моя бедная маленькая девочка, — прошептал Гидеон, поддерживая ее. Он усадил Кристал на обшитый бархатом табурет, смочил полотенце и вытер ей между ног. Налив в стакан воды, он дал ей две таблетки аспирина. Его голос и руки были нежными.

Однако минуту спустя он снова навалился на нее, насилуя долго и жестоко.

В течение пяти дней пассажиры парохода наблюдали такую картину: пожилой, беспредельно влюбленный в свою красавицу-жену мужчина волчком носился по палубе, доставляя в номер бульон, крепкий чай, чтобы подкрепить ее, и дорогие подарки, чтобы ее умаслить. При виде молодой красивой женщины, благодарно улыбающейся своему мужу, все пассажиры, включая и команду, тоже улыбались. Все они были свидетелями дневной, блестящей стороны их брака.

За закрытыми дверями каюты, а позже под тростниковой крышей отдельного бунгало на Гавайях, продолжался все тот же неравный бой. Никакими словами нельзя описать это спаривание — другого слова и не найти — старого злобного козла с маленькой хрупкой девочкой, неподвижно лежавшей под ним.